30 ноября, 2006
Argentum™
Brand equity is the value built-up in a brand. It is measured based on how much a customer is aware of the brand. The value of a company's brand equity can be calculated by comparing the expected future revenue from the branded product with the expected future revenue from an equivalent non-branded product. This value can comprise both tangible, functional attributes and intangible, emotional attributes.
Some marketers distinguish the psychological aspect of a brand from the experiential aspect. The experiential aspect consists of the sum of all points of contact with the brand and is known as the brand experience. The psychological aspect, sometimes referred to as the brand image, is a symbolic construct created within the minds of people and consists of all the information and expectations associated with a product or service.
An investment in brand equity is commonly claimed to work through the creation of brand knowledge. This knowledge in turn consists of two aspects of a brand: brand image and brand awareness. Brand image, in this context, consists of the mental associations consumers make with the brand. Brand awareness is composed of the strength of the brand in consumers' minds, for example their ability to recall the brand.
A brand which is widely known in the marketplace acquires brand recognition. Where brand recognition builds up to a point where a brand enjoys a critical mass of positive sentiment in the marketplace, it is said to have achieved brand franchise. One goal in brand recognition is the identification of a brand without the name of the company present.
Attitude branding is the choice to represent a large feeling or emotion, which is not necessarily connected with the product or consumption of the product at all. Marketing labeled as attitude branding include that of Nike, Starbucks, Safeway, and Apple Computer.
30 ноября, 2006
Contact Sheet
28 ноября, 2006
Мама
27 ноября, 2006
Бродский о поэзии
Вообще я не знаю, что в поэзии главное. Наверное, серьезность сообщаемого. Его неизбежность. Если угодно - глубина. И не думаю, что этому можно научиться или достичь за счет техники. До этого доживаешь или нет. Как повезет.
Пишущий стихи пишет их не "о" и не "что", даже не "во имя". Он пишет их по внутренней необходимости, из-за некоего вербального гула внутри, который одновременно и психологический, и философический, и нравственный, и самоотрицающий. И т. п. И он как бы этот гул в процессе дешифрует. Даже когда просто щебечет, стихотворец, по существу, не нуждается в аудитории.
Слово "поэт" можно смело по необходимости заменять словами "музыкант" и "художник".
Критики часто пишут, что Бродский подвел итоги поэзии не только ХХ века, но и всей поэзии в целом - от классицизма до наших времен. Что же остается тем, кто приходит после подведения итогов? Тавтология? Ария попугая? И каково это - быть первым и быть другим?
На что Бродский ответил что никаких итогов он ничему не подводил: история литературы не колонка цифр, и молодой человек с этим самым гулом в ушах всегда разберется, что ему делать.
26 ноября, 2006
Вечность и бесконечность
Two essential attributes of God are infinity and eternity.
According to Einstein, space and time are not separate. He calls it the "space-time continuim". What you perceive externally as space and time are ultimately illusory, but they contain a core of truth. They are the two essential attributes of God, infinity and eternity, perceived as if they had an external existance outside you. Within you, both space and time have an inner equivalent that reveals their true nature, as well as your own.
That stillness and vastness that enables the universe to be is not just out there in space - it is also within you. Within you, it is vast in depth, not in extension. Spacial extension is ultimately a misperception of infinite depth - an attribute of the one trancedental reality.
22 ноября, 2006
Последний поезд в Лхасу
Последний поезд в место богов - last train to trancentral.
Ming Noir, © 2001 Klaus Wiese.
Мы ехали на последнем поезде в Лхасу, по Тибетскому плато, на высоте четырех тысяч метров. Мы ехали на высоте, где обычно только летают самолеты. Поезд продувался кислородом. Мы видели солнце, заливающее светом необъятные тибетские просторы, проникающее внутрь нашего поезда и освещающее каждый миллиметр пространства.
Мы ехали на последнем поезде в Лхасу, по Тибетскому плато, на высоте четырех тысяч метров...
20 ноября, 2006
Время - это мы
Пауль Флеминг написал о главном:
Во времени живя, мы времени не знаем.
Тем самым мы себя самих не понимаем.
В какое время мы, однако, родились?
Какое время нам прикажет: "Удались"!
И как нам распознать, что наше время значит?
И что за будущее наше время прячет?
Весьма различны времена по временам.
То нечто, то ничто - они подобны нам.
Изжив себя вконец, рождает время время.
Так продолжается и человечье племя.
Но время времени нам кажется длинней
Коротким временем нам отведенных дней.
Подчас о времени мы рассуждаем с вами.
Но время - это мы. Никто другой - мы сами!
Время без времен когда-нибудь придет.
И нас из времени насильно уведет.
И мы самих себя сваливши с плеч, как бремя,
Предстанем перед тем, над чем не властно время.
Наша ростовская хип-хоп-группа "Каста", которую мне нравится время от времени слушать, особенно их первые три альбома, несколько лет назад спела это вот так:
Во времени живя никто его не знает
А значит и себя самих не понимают.
В какое время мы родились?
В какое время нам прикажут: "Удались"?
Время, исжив себя рождает бремя.
Так продолжается и человечье племя.
Но время времени нам кажется длинней,
Коротким сроком черно-белых дней.
Но времена различны все по временам,
То - нечто, то - ничто, они подобны нам.
Склонись к песочной струйке, человек,
Чтоб башня твоя пеплом не была весь век.
Бежит песок в часах, перетекая,
Но движется еще быстрее жизнь людская.
Сейчас о времени мы рассуждаем с вами,
Но время - это мы, никто другой - мы сами.
Время без времен когда-нибудь придет.
И нас из нашей жизни насильно уведет.
И мы тогда, покинув человеческое племя,
Предстанем перед тем, над чем не властно время.
Я сначала подумал - откуда у 18-летних пацанов такая глубина это написать, и вообще сами они поняли какую серьезную вещь написали? Оказывается, позаимствовали. Но все равно - такие вещи даже заимствовать начальная подготовка нужна. Где еще можно послушать рэп на такие серьезные стихи?
Помедитируйте над этими строками - в них ключ к нашей иллюзии. На страже которой стоит время. Которого нет.
16 ноября, 2006
Отклонение в бесконечность
Mercurius, © 2000 Klaus Wiese & Mathias Grassow:
Ну вот я наконец нашел адекватную форму выражения этой музыки в словах.
12 ноября, 2006
Across the universe
Words are flying out like
endless rain into a paper cup
They slither while they pass
They slip away across the universe
Pools of sorrow waves of joy
are drifting through my open mind
Possessing and caressing me
Images of broken light which
dance before me like a million eyes
That call me on and on across the universe
Thoughts meander like a
restless wind inside a letter box
they tumble blindly as
they make their way across the universe
Sounds of laughter shades of life
are ringing through my open ears
exciting and inviting me
Limitless undying love which
shines around me like a million suns
It calls me on and on across the universe
Nothing's gonna change my world.
10 ноября, 2006
Вверх
Да будет свет! Да будет звук! Мгновения любви, тепла и свободы подарят мне счастья приход. И скажет нам снова небо, солнце и море:
Ну, здравствуй, Великий народ!
Вся история каzантипской цивилизации свидетельствует о высоких устремлениях Великого народа. На протяжении эпох мы учились летать во сне и наяву, учились мудрости у тех кто выше, строили прекрасные высокие памятники архитектуры, в неуемном желании быть ближе к небу.
Нельзя сказать, что всю свою историю каzантипский народ жил абсолютно безбашенно. Кое-какие башни у нас всегда были, но их рано или поздно сносило. И вот, на пороге новой эры нами было принято историческое решение.
Великий каzантипский народ должен иметь Великую Каzантипскую Башню. Башню как символ высокоразвитости нашей цивилиzации: c надежными хранилищами для вечных ценностей, c удобным эволюционным лифтом на самый верх, со смотровой площадкой на границе с Небом, откуда открывались бы прекрасные виды на все самое важное, что находится внизу, а еще на восходы и на закаты. И главное: там будет прекрасная стартовая площадка для полетов, где, оттолкнувшись от кромки, все те, кто хотят и умеют летать - будут взмывать
х
р
е
в
в.
09 ноября, 2006
High and low
Here I am and within the reach of my hand she's sound asleep. And she's sweeter now than the wildest dream. Could have seen her, and I watch her slipping away.
But I know I'll be hunting high and low - high. There's no end to the lenghts I'll go to hunting high and low - high. There's no end to the lenghts I'll go to find her again.
Upon this my dreams are depending through the dark I sense the pounding of her heart next to mine. She's the sweetest love I could find. So I guess I'll be hunting high and low - high. There's no end to the lenghts I'll go to high and low - high. Do you know what it means to love you?
I'm hunting high and low. And now she's telling me she's got to go away. I'll always be hunting high and low only for you. Watch me tearing myself to pieces hunting high and low - high. There's no end to the lenghts I'll go to. For you I'll be hunting high and low.
http://www.moodbook.com/music/a-ha.html
There's no end to the lands I'll go to.
For you I'll always be hunting high and low.
08 ноября, 2006
Дьявольское очарование Эго
Все-таки есть что-то красивое в том как живет Эго, в его дикой энергетике, в этом слепом танце, в том как оно разворачивается, как увлекает за собой, и подменяет собой всю Вселенную, как оно уводит за собой, и говорит: ты - это не ты, я - это ты. Какой момент, какой импульс, какая сила у этого создания природы, оно изобретательно, но его слабость в том что оно инертно. Этот невероятно сильный поток иллюзии можно обхитрить.
Эго - мастер по части создания иллюзий, оно живет пока есть идентификация с чем-то внешним. Иллюзия - основа его жизни. Эго живет пока есть главная иллюзия вашей жизни, ваш рассказ. Ваш рассказ или история вашей "жизни" - и есть ваша главная иллюзия. В этот рассказ входит имя, образование, "прошлое", навыки, иллюзорный "талант", и конечно материальные объекты и материальные ресурсы, которыми Эго якобы "владеет" и которые оно якобы "получило". Эго не может жить без этого рассказа, оно так же не может жить без прошлого.
Вызывает восхищение сам механизм, сама работа Эго - отвлеченно, а не результат его работы.
Но Эго - это часть природы, ее изобретение, значит зачем-то оно нужно. Темнота нужна чтобы увидеть свет, ведь без темноты свет не мог бы увидеть сам себя. Поэтому свет придумал иллюзию темноты. Вот же интересно - реальность придумала иллюзию, чтобы иллюзия, трансцендировавшись в реальность, смогла осознать свою иллюзорность.
If you believe in light, it's because of obscurity
If you believe in joy, it's because of sadness
And if you believe in God, it's because of the devil.
If there was no illusion there would not be enlightenment.
06 ноября, 2006
Стамбул, мосты, мечети, море, чайки, чай и все, все, все
Стамбул и море
Пролив Босфор - душа Стамбула, а море - его сердце. Не было бы моря, не было бы этих проливов, Босфора и Золотого Рога - не было бы и Стамбула. Сверху видно как весь Стамбул покрыт голубым туманом - но это не туман смога, как в Каире, а водяной туман - туман моря. Весь Стамбул погружен в этот туман, и покоится в нем, оттого Стамбул очень фотогеничный - далекие берега создают прекрасные тональные перспективы, оттеняют контраст, делают мягкие панорамы.
Весь Стамбул на море и в тумане оттого кажется магическим и нереальным. Сердце Стамбула - Галатский мост через Золотой Рог, тоже рядом с морем.
Босфор - душа Стамбула, разделяет миры и связывает юг и север. Извилистый пролив длиной около 33 километров соединяет Черное море с Мраморным и отделяет Европу от Азии. Босфор, как и подобает душе Стамбула - собрание противоречий. Он течет в две противоположных стороны одновременно. Минимальная ширина Босфора - 750 км, максимальная - около 3,7 км. Средняя глубина - 60 м. Босфорский мост - один из самых длинных и красивых подвесных мостов в мире, уникальное инженерное сооружение. Его длина - 1560 м, высота над водой - 64 м, расстояние между опорами - 1074 м (километр!), высота опор - 165 м.
Босфор - зеркало Стамбула. Берега пролива - это пышность и простота, величие и изящество, роскошь и убожество. Официальные дворцы и казармы соседствуют с романтическими развалинами, грубыми башнями крепостей и тихими зеленым парками, над деревянными прибрежными особняками возвышаются небоскребы новых деловых районов.
Босфор - главный миф Стамбула и вообще одно из самых мифологизированных мест на Земле.
Вдобавок Босфор - один из главных мировых геополитических мифов. Само выражение "Проливы" (Босфор и Дарданеллы) - одно из ключевых понятий геополитического жаргона со времен Константина Великого до наших дней. Борьба за проливы - главная тема российско-турецких отношений, и Андреевский стяг на Босфоре да крест на Святой Софии - до сих пор неизжитая российская державная греза.
Сейчас у Босфора международный статус. Когда по проливу идет танкер длиной метров в триста, и высотой с десятиэтажный дом, на набережных собираются толпы.
Стамбул и чайки
Душа Стамбула - чайки. Не было бы чаек - не было Стамбула. Они попадают почти в любую морскую фотографию, часто в больших количествах. Это большие, красивые и очень умные птицы. Целыми стаями они сопровождают многочисленные босфорские паромы. Летят сзади, хватают корм, пикируют, кричат и играют. А утром они будят своим криком тех, кто живет рядом с морем. Нигде я не видел столько чаек, как в Стамбуле. Чайки и бирюза Босфора - понятия неразделимые.
Стамбул и зов минаретов
Я видел мечети Стамбула - подлинные перлы мусульманской архитектуры, шедевры масштаба и колорита - свидетельства лиричности Ислама. Стамбульские мечети - это Ислам торжествующий. Мечети Стамбула! Эти гигантские, насевшие на землю, не в силах от нее оторваться, застывшие крабы, а минареты указывают направление, в котором двинется душа. На фоне заката, на гребне холма, с вечернего парома, их силуэты производят сильное впечатление - рука так и тянется к фотоаппарату. В них и в самом деле есть что-то угрожающе-потустороннее, инопланетное, нереальное. И все это на фоне бирюзы Босфора.
Тон этим сооружениями был задан Айя-Софией - сооружением в высшей степени христианским. Первое что сделали турки ворвавшись в Константинополь - это возвели с обоих сторон главного византийского храма четыре минарета - получилась одна из самых красивых мечетей в мире. И стало Айя-Софию не отличить от мечети. Архитектурный стандарт Византии был доведен до своего логического конца. Когда входишь в эту церковь, перехватывает дыхание - так она велика и просторна и таким фантастическим образом освещена.
На юге Султанахмета, чуть ниже Голубой мечети, в двухстах метрах от моря, где я жил, раздавались самые серьезные распевы с мечетей. Я их пробовал записать на плеер, и у меня даже что-то получилось. Вот он этот отель, Daphne называется.
Вид оттуда козырный открывался с четвертого этажа.
Стамбул и чай
Национальный турецкий напиток - чай. Не было бы чая - не было Стамбула. Чай подают и пьют везде - в кафе и ресторанах, в магазинах и на рынках, на ходу и на скамейках. Его разносят разносчики и предлагают официанты. Его предлагают всегда и везде - и отказываться не принято - дурной тон. Это даже не напиток - это атрибут совершенно особенного образа жизни, отношения к жизни, жизненной философии, который описывался арабским словом "кейф" (keyif). Изменив одну букву, и частично сохранив свой смысл, это слово стало достоянием Запада.
Чай подают в неизменных стеклянных стаканчиках, имеющих небольшой размер и форму тюльпана, повторяющего национальный символ Турции. Чай в Турции замечательный, лучше, чем кофе, хотя и не Hi-End. Яркого цвета, не горький, но терпкий, вкусный, бодрит, но не поднимает давления, в общем благородный напиток - отлично подходит для ежедневного употребления.
В Стамбуле почему-то не курят так активно, как в том же Каире - кальяны видимо заменяет чай. Хотя наргиле (кальян) есть в меню любого кафе или ресторана.
Стамбул и хамса жареная босфорская на огне
Вкуснее рыбы не пробовал. Галатский мост - центр Стамбула, грязный, муторный, но зато народный - это и есть Стамбул. Паромы и толпы людей снуют во все стороны создавая хаос. На широком Галатском мосту сотни рыбаков выставляют свои удочки и целый лес лесок спускается в Золотой Рог - вот он Стамбул, истинный, настоящий.
И я любил приходить поздними вечерами на эту широкую пристань, сновать среди народа, сливаться с ним - чтобы почувствовать дух Стамбула, чтобы почувствовать жизнь этого простого народа - их незавидное третьесортное настоящее трудолюбивых, но ограбленных интенсивностью истории этого места людей. Больше здесь никогда уже ничего не произойдет...
На пристани Эминеню, в самом центре Стамбула, среди грязи и толп жарят самую вкусную рыбу в мире. Ее ловят в Босфоре, тут же бросают на сетку над дымящими углями - несколько минут она жарится и коптится на огне, и тут же, с пылу с жару, под громкие зазывания продавцов, ее бросают на разрезанную булку хлеба, одним движением отделяют от нее хребет, щедро сдобривают сладким луком, бросают листик салата и ломтик помидора, одним движением орашают лимонным соком из бутылочки и солью, и вот оно - минималистичное стамбульское блаженство за три турецких лиры - у вас в руках. Настоящая народная еда - настоящий Стамбул, реальный.
Пахнет эта еда восхитительно - копченным дымом Босфора, а какой у нее вкус - не передать словами. А запивать это блаженство положено айраном - легким солоноватым кефирным напитком, как не странно, отлично подходящим к такой еде.
...И с ним, с этим блаженством в руках, можно сесть на пристани и, вдыхая запах пролива, не выделяясь из толпы, наблюдать, не меняя выражения лица, за Галатской башней, Босфорским мостом, и минаретами всех семи имперских мечетей Стамбула, провожая огромное красное солнце, и встречая восходящий белый полумесяц...
Стамбул и все, все, все
Много чего еще было... Всего и не расскажешь :)
В общем-то, Стамбул - это один большой базар на море.
Я постарался в нескольких параграфах схватить и передать самое главное - душу этого места - надеюсь, мне это удалось.
02 ноября, 2006
Восток и Запад
Что видел и чего не видел Константин, глядя на карту Византии? Он видел, мягко говоря, табулу расу. Провинцию империи, населенную греками, евреями, персами и т. п. - публикой, с которой он давно уже привык иметь дело, - с типичными подданными восточной части своей империи.
Он видел красивый город, мысом вдающийся в Мраморное море, - город, который легко было защитить, стоило только обнести его стеной. Он видел города этого холмы, отчасти напоминавшие римские, и, если он прикидывал воздвигнуть там, скажем, дворец или церковь, вид из окон должен был быть сногсшибательный: на всю Азию, и вся Азия взирала бы на кресты, церковь эту венчавшие.
Можно также представить себе, что он развлекал себя мыслью о контроле над доступом в этот город оставленных позади римлян. Им пришлось бы тащиться сюда через всю Аттику или плыть вокруг Пелопонесса. Так, наверно, думал он об устраиваемом им на земле варианте Рая. О, эти таможенные грезы!
Не видел же он самого главного - того, что имеет дело с Востоком. Воевать с Востоком - или даже освобождать Восток - и жить на Востоке - разные вещи. Византия, при всей ее греческости, принадлежала к миру с совершенно отличными представлениями о ценности человеческого существования, нежели те, что были в ходу на Западе, в - каким бы языческим он ни был - Риме. Если в Афинах Сократ был судим открытым судом, имел возможность произнести речь - целых три! - в свою защиту, в Исфагане или, скажем, в Багдаде такого Сократа просто бы посадили на кол - или содрали бы с него живьем кожу, - и дело с концом, и не было бы вам ни диалогов Платона, ни неоплатонизма, ни всего прочего - как их действительно и не было на Востоке. Был бы просто монолог Корана...
Не видел - точней, не предвидел - Константин и того, что впечатление, произведенное на него географическим положением Византии, - впечатление естественное. Что подобное впечатление Византия сможет произвести и на восточных властителей, стоит им только взглянуть на карту. Что и возымело место. Не раз и не два, с довольно грустными последствиями для Христианства. До VI - VII вв. трения между Востоком и Западом в Византии носили, в общем, нормальный, военный характер и решались силой оружия - чаще всего в пользу Запада. Что, если и не увеличивало популярности креста на Востоке, по крайней мере внушало к нему уважение.
Но к VII в. над всем Востоком восходит и воцаряется полумесяц, т.е. Ислам. С этого момента военные действия между Западом и Востоком, независимо от их исхода, начинают оборачиваться постепенной, неуклонной эрозией креста, релятивизмом византийского мироощущения в результате слишком близких и слишком частых контактов между двумя этими сакральными знаками.
Константин не предвидел, что антииндивидуализм Ислама найдет в Византии почву настолько благоприятную, что к IX веку Христианство будет готово бежать оттуда на Север. Он, конечно, сказал бы, что это не бегство, но распространение Христианства, о котором он, теоретически, мечтал. И многие на это кивнут головой в знак согласия, что да, распространение. Однако Христианство, принятое Русью, уже не имело ничего общего с Римом. Пришедшее на Русь Христианство бросило позади не только тоги и статуи, но и выработанный при Юстиниане Свод Гражданских Законов. Видимо, чтоб облегчить себе путешествие.
Взглянуть на Отечество извне можно, только оказавшись вне стен Отечества. Или - расстелив карту. Но, кто теперь смотрит на карту?
Если цивилизации - именно какие они ни на есть - действительно распространяются, как растительность, в направлении, обратном оледенению, с Юга на Север, то куда было Руси при ее географическом положении деваться от Византии? Не только Руси Киевской, но и Московской, а там уж и всему остальному между Донцом и Уралом? И нужно еще поблагодарить Тамерлана и Чингисхана за то, что они несколько задержали процесс, что несколько подморозили, точней - подмяли, цветы Византии. Это неправда, что Русь сыграла роль щита, предохранившего Запад от татаро-монгольского ига. Роль щита этого сыграл Константинополь - тогда еще оплот организованного Христианства.
Деваться Руси от Византии было действительно некуда, подобно тому как и Западу от Рима. И подобно тому как он зарастал с веками римской колоннадой и законностью, Русь оказалась естественной географической добычей Византии. Если на пути первого стояли Альпы, второму мешало только Черное море - глубокая, но, в конечном счете, плоская вещь. Русь получила - приняла - из рук Византии все: не только христианскую литургию, но, и это главное, христианско-турецкую (и постепенно все более турецкую, ибо более неуязвимую, более военно-идеологическую) систему государственности. Не говоря уже о значительной части собственно словаря. Распространение Византии на Север происходило в период все большего воцарения полумесяца.
Мы знаем, откуда наши иконы, мы знаем, откуда наши луковки-маковки церквей.
Не Оттоманская ли мы теперь империя - по площади, по военной мощи. И не больше ли наша угроза оттого, что исходит она от обвосточившегося до неузнаваемости - нет! до узнаваемости! - Христианства.
Смысл истории! Что, в самом деле, можно поделать с этим смешением рас, языков, вероисповеданий - с этим принявшим вегетативный характер падением вавилонской башни.
Кто в наше время разглядывает карту, изучает рельеф, прикидывает расстояния? Кто пишет письма с детальным перечислением и анализом увиденных достопримечательностей, испытанных ощущений? И кто читает такие письма? После нас не останется ничего, что заслуживало бы названия корреспонденции. Существуют, однако, места, разглядывание которых на карте на какой-то миг роднит вас с Провидением.
Существуют места, где история неизбежна, как дорожное происшествие, - места, чья география вызывает историю к жизни. Таков Стамбул, он же Константинополь, он же Византия. Вода - Босфор-Мармора-Дарданеллы, отделяющие Европу от Азии... Отделяющие ли? О, эти естественные пределы и проливы! Как мало они значили для армий или культур.
Не следует забывать, что система верования, именуемая Христианством, пришла с Востока, и поэтому же не следует исключать, что одним из соображений, обуревавших Константина после победы над Максентием, было желание приблизиться чисто физически к победы этой и этого видения истоку: к Востоку.
Забавна и немного пугающа, не правда ли, мысль о том, что Восток и впрямь является метафизическим центром человечества.
Запад не предлагал ничего. Запад был, по существу, покупателем. Отнесемся же к Западу с нежностью именно за эту его неизобретательность, обошедшуюся ему довольно дорого, включая раздающиеся и по сей день упреки в излишней рационалистичности. Не набивает ли этим продавец цену своему товару? И куда он отправится, набив свои сундуки?
Куда отправится Запад?
На Восток.
И станет Востоком. И будет один Восток на всех. И не станет Запада. Откуда история началась - там она и закончится. Этого Константин не предвидел.
02 ноября, 2006
С улыбкой на устах
И с ней, с этой улыбкой на устах, можно взобраться на паром и отправиться пить чай в Азию. Через двадцать минут можно сойти в Чингельчее, найти кафе на самом берегу Босфора, сесть на стул, заказать чай и, вдыхая запах пролива, наблюдать, не меняя выражения лица, как авианосцы Третьего Рима медленно плывут сквозь ворота Второго, направляясь в Первый.